Неточные совпадения
Литавры грянули, — и скоро
на площадь, как шмели, стали
собираться черные кучи запорожцев.
Путники выехали
на обширную
площадь, где обыкновенно
собиралась рада.
Сказавши это, он отправился
на площадь, потому что давно уже
собиралась туда вся толпа.
Город с утра сердито заворчал и распахнулся, открылись окна домов, двери, ворота, солидные люди поехали куда-то
на собственных лошадях, по улицам зашагали пешеходы с тростями, с палками в руках, нахлобучив шляпы и фуражки
на глаза, готовые к бою; но к вечеру пронесся слух, что «союзники»
собрались на Старой
площади, тяжко избили двух евреев и фельдшерицу Личкус, — улицы снова опустели, окна закрылись, город уныло притих.
Под ветлой стоял Туробоев, внушая что-то уряднику, держа белый палец у его носа. По
площади спешно шагал к ветле священник с крестом в руках, крест сиял, таял, освещая темное, сухое лицо. Вокруг ветлы
собрались плотным кругом бабы, урядник начал расталкивать их, когда подошел поп, — Самгин увидал под ветлой парня в розовой рубахе и Макарова
на коленях перед ним.
Зато «фабрикаторы народных книг», книжники и издатели с Никольской,
собирались в трактире Колгушкина
на Лубянской
площади, и отсюда шло «просвещение» сермяжной Руси.
У Никитских ворот, в доме Боргеста, был трактир, где одна из зал была увешана закрытыми бумагой клетками с соловьями, и по вечерам и рано утром сюда сходились со всей Москвы любители слушать соловьиное пение. Во многих трактирах были клетки с певчими птицами, как, например, у А. Павловского
на Трубе и в Охотничьем трактире
на Неглинной. В этом трактире
собирались по воскресеньям, приходя с Трубной
площади, где продавали собак и птиц, известные московские охотники.
В 1872 г.
на Каре, как писал г. Власов в своем отчете, при одной из казарм совсем не было отхожего места, и преступники выводились для естественной надобности
на площадь, и это делалось не по желанию каждого из них, а в то время, когда
собиралось несколько человек.
На площади уже
собрались подростки, ожидая своей очереди вступить в бой; обе стенки противников выравниваются, осыпая друг друга бранью и насмешками.
— Велено было жителям
собраться на городскую
площадь; туда приведены были и бунтовщики, содержащиеся в оковах.
В Неаполе забастовали служащие трамвая: во всю длину Ривьеры Кияия вытянулась цепь пустых вагонов, а
на площади Победы
собралась толпа вагоновожатых и кондукторов — всё веселые и шумные, подвижные, как ртуть, неаполитанцы.
В Генуе,
на маленькой
площади перед вокзалом,
собралась густая толпа народа — преобладают рабочие, но много солидно одетых, хорошо откормленных людей. Во главе толпы — члены муниципалитета, над их головами колышется тяжелое, искусно вышитое шелком знамя города, а рядом с ним реют разноцветные знамена рабочих организаций. Блестит золото кистей, бахромы и шнурков, блестят копья
на древках, шелестит шелк, и гудит, как хор, поющий вполголоса, торжественно настроенная толпа людей.
Боровцов. Свой, да. Мы вчера с зятем пять золотников купили.
Собрался я нынче
на площадь торговать-то: дай, думаю, к зятю зайду, вместе пойдем, — вот и зашел. Поставили мы с ним самовар, да вот и пьем сидим. (Зятю). Ты чем нынче торговать-то будешь?
Народ трепетал, но
собирался на Великой
площади узнать судьбу свою.
Между тем студенты снова
собрались на университетском дворе. Когда они подходили к цели своего путешествия, то увидели, что
на площади, между университетом и академией, уже был отряд жандармов. За университетом тоже стояли солдаты, спешно вызванные из казарм Финляндского полка.
— А зачем вы толпами
на площадь собрались? Это разве не мятеж, по-вашему? — продолжал генерал.
Один только черный принц полудикого народа все еще продолжал отчаянно бороться с дружинами короля. Наконец, после многих битв, черный принц Аго был побежден. Его взяли в плен, скованного привели в столицу и бросили в тюрьму. Дуль-Дуль, разгневанный
на черного принца за его долгое сопротивление, решил лишить его жизни. Он велел народу
собраться с первыми лучами солнца
на городской
площади.
В восемь часов опять
собирались к обедне, а в десять садились за братскую трапезу все, кроме (хозяина) Иоанна, который стоя читал вслух душеспасительные наставления… Между тем братья ели и пили досыта — всякий день казался праздником. Не жалели ни вина, ни меду, остатки трапезы выносили из дворца
на площадь для бедных.
Ввиду того, что
на прииске Толстых за доставляемое золото давали «божеские цены», приискателей-крестьян вокруг него
собрался почти целый поселок, с маленькою деревянною церковью, существующей уже десятки лет, чуть ли не с первых годов открытия прииска, который в течение этих лет все более и более уходил в глубь тайги, вследствие заявления все новых и новых
площадей.
День был морозный и ветреный, по временам поднималась даже вьюга, но несмотря
на это,
на Красную
площадь, где должно было произойти невиданное позорище,
собрались десятки тысяч народу.
Оказалась настоятельная необходимость выбраться подобру-поздорову из Горок. Топор велел скорее
собираться, но чтобы оставить по возможности грозное понятие о своей силе и силе мятежа, и предупредить мысль о погоне, он выстроил всю шайку
на площади и громко скомандовав: «
На Могилёв ренка права марш», — торжественно выступил из Горок с военными трофеями, инвалидным капитаном и инвалидным барабаном.
С самого раннего утра толпы народа начали
собираться на Васильевском острове,
на площади перед зданием коллегии. Астраханский полк окружал эшафот,
на котором виднелась плаха. Арестанты рано утром из крепости были привезены в здание коллегии, откуда в десять часов их уже выводили
на площадь.
Наконец, 22 февраля произошло самое торжественное избрание, или «элекция», как выражались современники. По прибытии утренней зари и данному сигналу из трех пушек народ толпою стал
собираться со всех сторон
на площади, между церквами Николаевскою и Троицкою, где изготовлено было возвышение о трех ступенях, покрытое гарусным штофом и обведенное перилами, обитыми алым сукном. В то же время выступили к тому месту полки под главным начальством есаула Якубовича.
После дня, проведенного
на площадях, где
собирались полки, Антон лег спать; но заснуть не мог, волнуемый ли мыслью об Анастасии, мелькнувшей перед ним, как прекрасное, волшебное видение, или мыслью о походе, который представлялся пламенному воображению его, его благородному сердцу, в очаровательной картине. Вдруг, посреди этих мечтаний, не дававших ему уснуть, слышит он
на улице странные крики. Кричат: «Лови! лови! здесь, сюда! к палатам Образца! головой за него отвечаем!»
На городской
площади собралась толпа народа. Целый отряд воинов выстроился в шеренги. Высокий, рослый парень стоял в стороне в солдатской одежде, а возле него приютился пяток малолетних ребятишек. Худая, бледнолицая крестьянка стояла подле и заливалась слезами.
Площадь,
на которой
собирается краковский рынок, обставлена необыкновенно красивыми историческими зданиями.
Как
на площади народ
собирается,
Заунывный гудит-воет колокол,
Разглашает всюду весть недобрую.
По высокому месту лобному,
Во рубахе красной с яркой запонкой,
С большим топором навостреныим,
Руки голые потираючи,
Палач весело похаживает,
Удалова бойца дожидается,
А лихой боец, молодой купец,
Со родными братьями прощается...